Завтра Новый год, Ах, да! Ёлка! Нашла её в самом дальнем углу антресолей за всем тем, что убирала туда в течение года. Аккуратно расправила ветки, встряхнула. Она год ждала своего выхода. Распушилась, залилась зелёным румянцем. Щелчок, и весёлые разноцветные огоньки забегали, подмигивая прохожим за окном. Моя ёлка. В общем даже не ёлка, а ёлочка, маленькая, пушистая, как раз помещается на узком подоконнике. То, что надо для моего Нового года!

 А когда-то она была до потолка. Приходила из леса холодная, пахла снегом, свежеспиленным деревом и хвоей. Колючая, как дикий зверь, готовый защищаться.

Папа аккуратно расправляет её зелёные лапы, встряхивает и ставит в угол в тяжеленный металлический диск. Полный восторг! Мама уже принесла из кладовки почти новую, тяжёлую, как нам казалось, картонную коробку. Нас трое: я и два моих брата. Втроём мы пытаемся втиснуться головами в коробку с ёлочными украшениями. И тут начинается волшебство. Игрушки, одна за другой из коробки перебираются на ёлку.

У каждой игрушки своя история. Вот ватная груша со следами зубов. Старший брат попробовал, когда, не был ещё братом. А вот надкусанная пенопластовая снежинка, так похожая на печенье. Я ела. Наверняка, морщилась и отплевывалась, когда печенье оказалось невкусным. А это миша-медведь. Жёлтый. Уже и не жёлтый, а грязно горчичного цвета. Твёрдый пластик выцвел с тех пор, как игрушку подарил младшему брату Дед Мороз на новогоднем утреннике с папиной работы. Помню, как брат расплакался, сидя на коленях у Деда Мороза. Испугался, но мишу не выпустил из рук. Он стал его любимой игрушкой. И, конечно, у бедного миши отгрызено ухо и нос. А мишу потом наградили за терпение – он стал ёлочным.

И вот она — лесная красавица стоит в углу комнаты в игрушках, бумажных самодельных гирляндах и светится разноцветными электрическими снежинками. А на верхушке, под потолком горит настоящая рубиновая кремлёвская звезда. Ёлка стала ещё больше и совсем не похожа на дикого колючего зверя из леса. Занимает собой почти всю комнату. Она, ах, как хороша. Просто сказка какая-то.

 Мы выросли. А ёлка стала меньше. Она стоит на своём почётном месте на табуретке в углу. Дома пахнет снегом, свежеспиленным деревом и хвоей. Мама несёт из кладовки совсем не тяжелую потёртую картонную коробку. Многое изменилось, только игрушечные истории повторяются: ватная груша со следами зубов, надкусанная пенопластовая снежинка и миша-медведь с отгрызенным ухом и носом. Они не надоедают, только теплее становится на душе. А голос мамы – грустнее. И папа, с чуть заметной улыбкой, смотрит на нас откуда-то сверху и украдкой вытирает слёзы. Я помню, как он это делал, пока был жив. Поднимет очки, вытрет слезы и скажет громко: «Что-то глаза слезятся, старый стал…», — и улыбается. Я посмотрю на него и сама чуть не расплачусь, только улыбнусь в ответ. 

И опять сказка, волшебство и детский восторг.  Уже мои дети бегают вокруг ёлки и щекочут себе носы о длинную хвою. Меряют высоту, пытаясь достать до верхушки. Ну что ж, в следующем году точно дотянутся.

Ёлку принесли сегодня из магазина. Аккуратно достаю из коробки под нетерпеливые восторженные детские ахи и охи. Расправляю ветки, встряхиваю, ставлю пока на середину комнаты: потом определю ей почётное место. Дочки суетятся, визжат, спорят. Наперегонки вешают на ёлку шары, шишки, снежинки – кто больше и выше. У игрушек нет историй. Вся их история – этот день. На следующий год будут новые.

Пушистая искусственная красавица стоит посреди комнаты, и вокруг неё играют дети, перевешивая игрушки с ветки на ветку. 

 Завтра Новый год! Теперь он у каждого свой. И своя ёлка.

Интересно, внуки уже украсили ёлку? Ну, конечно! Ведь их ёлка ещё большая и не помещается на табуретку. А моя – вот, стоит на подоконнике. На ней нет игрушек. Я глажу её мягкие иголки, от макушки до нижних веток, словно кота, который на всякий случай сел подальше. В его огромных испуганных глазах играет яркими ёлочными огоньками азарт.